Срущий петух-дристконфер закукарекал снова – на этот раз громче, словно оправдываясь за вызванный крик.

Хикка снова насрал на ковер и пошел в спальню. По дороге он так остервенел, что побежал на четвереньках через всю комнату.

Конфоблядь умирая оставил наследство более чем сказочное. А ему, как видите, на все наплевать… Не то что… Ну, да это неважно.

Козел создал бы будущее, которое было бы идеальным. Но тогда его место заняло бы бы множество суперэротических глюков.

Шёл медведь по лесу, видит машина горит. Из машины огонь белый по шоссе и по колхозу побежал. Стали трактористы со всех сторон машины гасить.

> Чмихуилла покоится на куче мусора, и его подпаливает костер. В левой руке Эхнатона пылает факел из высушенного папируса.

Театр. Полный зал зрителей. На сцене два жирных пидора ебут друг друга в жопу. Но сейчас из-за перекрытия доносится величественный голос диктора: «Все советские народы связаны неразрывным и неразрывным узами братства!..

>>117193 #
Вписал просто "Чмихуил". Картинка не сохранилась.

Шла девочка с дедушкой вдоль речки. Смотрят, гавно плывет. Ну, а девочка и спрашивает: «Скажите, вы змей боитесь?» А дедушка: «Почему змей? Они такие же люди, как мы с тобой». Вот такой юмор.

Дочка семилетняя приходит к отцу: «Папочка, я хочу взять ружье и застрелить гуся. А потом сходить на речку и утопиться».

Нульчан ведь не какая-то там «Боспорыно-13»! Пусть все считают друг друга с нашей разницей в полдюйма. Считают дураки – идиоты – я их всех прибью, этих тупых придурок с такими рогами. Как ты думаешь, зачем это делают? Поить дурочек водкой? Это, конечно, не самый плохой способ воспитания, но зачем же так жестоко? Да и распускать слухи, что они… Как бы сказать… Это, конечно, не создает необходимого доверия к завучу, но все же это лучше, чем просто молчать о подобных вещах. Почему? Да чтобы никто не подумал даже, что я это делаю. Может, я даже и не понимаю почему. Да ну его к черту – думаешь, ты один такой, ч-черт… Не думай. Не думай! Водка помогает быть умным, да… Давай, давай по стакану. Еще по одной, ХОЧУ!!! Да вы садитесь уже, блядь несусветная! А то ведь опять останемся без водки. Выпьем за это у Зинки дома. Хорошо? А чем будет этот дом, а? Описать-то хоть можно? Удобная деревяшка. Светлая такая комната с печкой. Тихо. В углу две маленькие девочки сидят. Одна из них сидит на корточках, вытянув ноги перед собой. Из окна виден водоем. Красивая девочка, да? Вот такая же блондинка есть? Эта? Очень даже. А другая лежит на спине и что-то рисует. Вот… Что это? Щит? Тоже очень красивый. Только вот на нем нарисован дракон. Зачем? Сейчас посмотрим… Ага… Я понял. Вот он. Вот… Понятно. А он не сказал, что это нарисовано драконом? Так, так. А как он назывался? Кто это, по-твоему? Ладно. Значит, нарисован… Ага, понял… Точно – нарисован. А где он нарисован? Он где-то под столом! У тебя под столом нарисован, блядь мать… Куда его выкинули?

Сегодня день — словно время в нем остановилось. Но так может показаться из-за того, что Куб поднялся над землей. Долетели последние слова заклинания, и волшебник первым шагнул в темноту туннеля. Два шага дались ему легко, словно от этого зависела его жизнь. Второй шаг оказался куда сложнее. Он совершался медленно и мучительно. А потом произошло что-то неожиданное — резкий и совершенно необъяснимый поворот, и волшебник увидел перед собой луну. Ту самую, которую минуту назад солнце скрывало за тучей. Прикрыв рукой лицо от света, Куб неуверенно шагнул вперед. Когда темнота сомкнулась за ним, выяснилось, что он в туннеле. В самом конце его стоял письменный стол и два кресла. Совсем рядом с ними лежал Монтик. Куб подошел к нему. Судя по тому, как он был вымотан дорогой, поединок прошел очень тяжело. Левая рука его была отрублена, а один глаз заплыл. Было видно, что в битве он не участвовал. Куб взял в ладонь его лицо, наклонился и нежно поцеловал. Затем он взял в руку наушники и надел их на ухо. Потом осторожно взял в другую руку Кепу. Потом он решительно перевернул старика на спину и разорвал шнурок на его шее.— Иди ко мне,— прошептал он. Несколько секунд Кепа в оцепенении глядел на Куба, а потом рухнул на пол. Куб обернулся к Марту. — Идите следом,— сказал он. — Я присмотрю за ним… Он умирает… Марта вышел. Кепа что-то неразборчиво пролепетал. Куб надел наушники и включил музыку. Некоторое время тишину нарушало только шум океанской волны и гудение помех. Потом она заполнилась ревом сирены. Он стал тише. Когда он прекратился, он спрятал наушники в карман. Потом поднял Кепу и усадил его на стол. Положив его руки себе на затылок, он повернул голову и заглянул Кепе в глаза. — Эта музыка прекрасна,— сказал он.— Это лучший из ваших инструментов. Я хочу рассказать тебе одну вещь, которую до этого никогда никому не рассказывал. Но я боялся, что ты меня не поймешь. Ты знаешь, что творится в мире? Он катился в пропасть. Все его ценности были уничтожены его собственными руками. У него не было другого выбора, кроме как отправиться на этот раскол, чтобы помочь всем остальным исчезнуть. Мне казалось, что ты поможешь ему. Но что ты будешь делать, когда это кончится и все закончится? Что ты будешь делать в мире, который разрушит сам себя? С таким я не сталкивался даже во время своего путешествия в смерть. Я боялся за тебя. Я боюсь не за тебя… Я боюсь за все. Что произойдёт тогда? Не только мир, который разрушит сам себя, но и сам ты? Что будет с нами всеми, когда все перестанут слушать? Куда исчезнут эти живые, веселые и смеющиеся люди? Куда исчезнут эти мы с тобой, создававшие мир, который когда-то спас их? Нам действительно не будет что вспомнить о том, что произошло? О том, что могло бы случиться? Как мы сможем рассказать, что у нас было? Что мы помним? Какая жизнь нас ждёт? Никогда не обещай ничего подобного! Выдвигай только свои ясные и красивые предположения. Но не сообщай своих предположений, если ты не знаешь, что они означают. Дай моей любви самому сделать выбор, мой милый кроткий носик, который тоже боится темноты, не зная её своей природы. Ты знаешь, что делать? Возвращайся к своей Люси. Постарайся ещё раз увидеться с ней. Не покидай меня опять…» Читайте книгу в своё время каждый день, в любом месте. Так ты познаешь «дивную правду». К этим словам должен быть приложен листок с теми отрывками, которые остались от вас, люди, и часть того, что я от вас принимаю. Это необходимо для того, чтобы вам в будущем, когда вы будете строить свои жизни по собственной воле, не пришлось расплачиваться за то безобразие, которое вы сейчас видели. Здесь есть одна замечательная вещь. В этой же книге сказано, что есть ещё одна Любовь, которая всегда будет вашим союзником, если вы сможете раскрыть её. Но я не знаю никого, кто бы смог открыть её вам сейчас. В любом случае, ваша уверенность — это надежда наших малышей и ваших внуков. Но главное, что именно по этой причине я оставил свою работу здесь, у телефона. Будьте готовы к тому, что впереди вас ждёт много встреч, вопросов и решений. Если в вашей жизни будет что-нибудь важное — берите сразу все. Всегда помните одно — в вашей душе всегда будет место для всего, что приходит в жизнь, и для всего, что уходит из неё, это особенно важно. Хорошо? Хорошо. Тогда прощайте. От автора. Всегда ваш, Амин, Батум». Ну что же, поговорили с нами. «Внимание, инвариант «Радио Свобода». Изделия уважаемых радиоведущих Си-Эн-Эн. Сегодня, уважаемые телезрители, с нами говорит друг и помощник товарища Чхеидзе Владимир Огнев. Он стар и очень утомлён, но только что просил сообщить последние новости. С победой Мирового Курта уходит в отставку наш уважаемый товарищ — президент Союза Либеральных Республик Алладин Ахмедов. Вслед за ним уходят, согласно традиции, в отставку два наших соотечественника, до этого постоянно выступавшие на ваших радиостанциях — Дмитрий Песков и Виктор Пелевин. Моё почтение, ваши радиослушатели. С нетерпением ждём последнего номера нашей программы «Последний вопрос». Прошу всех сделать заявление. Здравствуйте, ваши радиослушатели. С победой Мирового Курта! Амин. Батум». Усталое и нервное лицо Амина, как всегда, светилось благодушием и юмором. Поднявшись с места, он перешёл на короткий для обсуждения тем стриптиз. Голос комментатора пел что-то невнятное и сложное на своём языке, но политик поднял руку и сказал в микрофон: «Конец». Последняя надежда рухнула, и стало очевидно, что армия тоже не сможет победить дальше всего на север, в Азербайджан. Переодевшись в приличное одеяние, которое достала для него мадам Дюпен, Владимир направился в свой кабинет, который оказался на другой стороне помещения. Трубочки и тимпаны оказались заранее нацеплены. Скрипнув спицами, Владимир сложил их перед компьютером и принялся ждать. До начала заседания оставалось чуть больше получаса. Но он нервничал. Ему всегда нравились люди, которые умели играть в компьютерные игры. Когда в его ящике загрохотали барабаны и бубны, он вынул из кармана плаща наручные часы. У них был те же восемь ударов — ещё один секретный пароль. Выходило, что времени у него почти нет. Надо было решаться самому. «Что делать?— думал он.— Как поступить?» Он знал, что уважаемые коммунисты со своим демократическим корпусом на этот счёт по-другому не думают. Даже самую трусливую нацию на этом свете можно победить только одним способом. Путин поднял глаза на висевшую в углу фотографию улыбающегося рабочего в галстуке. Это был главный принцип. «Да здравствует демократический строй!» — пробормотал он. Захлопнув файл, Владимир засунул его в дисковод и отключил компьютер. Пора было ехать в клуб «Лунный Велик». Осталось двадцать минут… До его слуха донеслись еле уловимые звуки электронной музыки. Владимир прислушался. Это играл что-то ритмичное и безголовое. Владимир вздрогнул. Несколько секунд он вслушивался в этот непрекращающийся шум, пытаясь вспомнить, что это за музыка и откуда она доносится. Звук становился все громче. Вскоре он стал похож на рокот мощного тайфуна. Звук перемежался поётками и стихами. Он становился громче, пока не достиг просто невыносимости. И тут Владимир узнал такую. Очень старая вещь — русская песня «Здравствуй, страна моя родная…». На первых порах Владимир подумал, что попался. Но вдруг музыка прекратилась и стало тихо, только изредка в темноте долетал прерывающийся хриплый смех неизвестного исполнителя. Потом в звуках опять послышался шум ветра, а в полутьме появился облик сказочного замка и каких-то существ, похожих на эльфов. И вдруг эти существа исчезли. Наступала ночь. Владимир посмотрел в окно и сразу увидел знакомые со школьных лет верхушки деревьев и мост через какую-то реку. Он вспомнил совет отца — обойти этот район и пройти немного левее в сторону моря. Все было правильно. Но все равно такое совпадение показалось ему странным. Неужели мистические переливы ночной тишины в какой-то момент стали для него сигналом опасности? Поэтому он решил не рисковать и пошел по знакомой тропинке. Вскоре он вышел к старой лесной дороге — именно так, по его предположениям, должен был действовать таинственный страж. Именно там и прошла его ночь, когда по темному лесу и черным деревьям внезапно прошли сполохи пламени, и по лучу света промелькнула многоголовая голова в шлеме, залитом звездным светом… Владимир вспомнил слово «полуночник» из «Алисы в Стране Чудес» и решил, что наступил решительный момент. Некоторое время он шагал по дороге, вглядываясь в тени деревьев и обдумывая ситуацию. Вскоре до него донесся тихий лай — лайка возвращалась с цепи и искала еду. Не дойдя до него полсотни метров, Владимир остановился и осторожно подкрался поближе. Собака издала такой лай, что Владимир почувствовал, как ноги у него подкашиваются. Пригнув голову и прижавшись к стволу, он некоторое время разглядывал собаку, а потом крадущейся походкой двинулся дальше. У самого выхода на поляну он остановился, обернулся и увидел неясную фигуру в черном, которая двигалась в его сторону. Это был воин, одетый во все черное, кроме белых набедренных повязок и меча. Воин остановился, и Владимир услышал его глубокий голос. Он произнес: «Молодой человек, не бойтесь. Это просто друг.» Владимир обернулся, держа руки в карманах. Воин занес меч для удара. Владимир отступил на несколько шагов в сторону, а потом резко выбросил вперед руки, словно хотел сбить воина с ног. С бьющимся сердцем воин нагнулся и поднял с земли камень. Направив острие прямо в грудь Владимиру, воин упал на колени. Владимир выхватил из-за голенища сапога кинжал и вонзил его в грудь. Воин в черном упал. Владимир, не опуская глаз, пошел назад. Из-под ног его выскользнул кинжал, и, выронив меч, он упал. Из груди воина фонтаном хлынула темная кровь. Тогда Владимир поднялся и со словами: «Это тебе за кровь!» – быстро пошел прочь. Его глаза были расширены от ярости, но никак не могли привыкнуть к черной матери на рукояти кинжала, торчащей из груди поверженного врага. На душе у Владимира было тяжело. Вдруг он вздрогнул и уставился куда-то вперед – туда, где за деревьями появились человеческие фигурки. Владимир поднял глаза и оцепенел. Вокруг была целая толпа. Все держали в руках деревянные коромысла, лохани и кувшины. Среди идущих были люди самых разных племен. Некоторые несли ящики – то ли глиняные, то ли деревянные. Ослабив поводья, Владимир поднял поводья и сошел с тропинки. Индейцы внимательно смотрели на него, стараясь даже не дышать от страха. Владимир улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что безоружен. Среди индейцев раздались аплодисменты. Один из индейцев шагнул к Владимиру и поднял с земли маленький бамбуковый барабан: «Халькиль!». Владимир вскинул руку в ответ и растопырил пальцы, словно держа в них шашку – тогда индейцы выстроились в длинную очередь. «Халькиль!» – опять донеслось из толпы. Тогда Владимир наклонил голову и ударил себя кулаком в грудь. Толпа одобрительно загудела. Владимир вынул из ножен кинжал и взмахнул им над головой. «Халькиль!» И еще раз. «Халькиль!» – теперь с обратной стороны. Остальные индейцы по очереди ударяли себя в грудь и кричали что-то похожее на «Мультиха! Мультиха! Мультиха!» Индейцы запели что-то торжественное и что-то про себя. «Халькиль!» – и все повторялось сначала. Владимир положил кинжал на землю, сложил руки на груди и высоко поднял подбородок. Казалось, он крепко задумался. Индейцы расступились. В центре тропинки стояла бронзовая статуя Будды. Перед Буддой неподвижно стоял улыбающийся старец в бронзовой рясе. Эта маска изображала Будду в момент его пробуждения. «Хэлкай!» – сказал старый индеец, указав пальцем на статую. «Хэлкай!» – закричали все и принялись бить себя в грудь. В этот момент песня стихла, и окружавшие Владимира люди стали шептаться. Несколько человек на разных языках зашептались и громко, на всю улицу, закричали, обращаясь к Будде: «Хэлкай!» – «Хэлкай! Хэлкай! Хэлкай!» Старичок в рясе поклонился, а потом повернулся и вышел из церкви. Остальные индейцы так и остались стоять на месте, в почтении склонив головы и закрыв ладонями лица. Было очень темно, и Володю освещали только два или три раза падавшие на лицо редкие ветви. Вокруг горели факелы, мерцая красными точками. Начинало светать. Неподалеку от храма горели несколько домов. Владимир с изумлением подумал, что это и есть Норд-Йорк. Он снова стал осторожно пробираться вперед. Наконец он увидел впереди светящийся иероглиф «р». Оказалось, что до следующего храма оставалось еще около трехсот метров. И вдруг с правой стороны над его головой вспыхнул свет. Володя узнал этот свет, но определить его природу не мог, потому что стоял к нему спиной. Он понял, что сейчас надо сделать то же самое, но впереди был другой иероглиф «п», и Володя стал медленно отходить назад. Бежать было неудобно. Идти тоже, потому что мешал красный фонарь. Но нужно было решить еще одну задачу. Выйти из освещенного круга надо было так, чтобы в нем осталось как можно меньше свободного пространства. Его можно было найти, если встать на четвереньки и встать на цыпочки. Так Володя и сделал — движения получилось очень неловкими. Потом он опустил ноги и сделал шаг назад, повернувшись к свету спиной. Полыхнуло пламя. Володя поднял глаза. Впереди была плита, поддерживающая высокий кирпичный крест. Прямо за ним горел пустой фонарь, видимый в темноте только цветным кошачьим глазом. Света хватало только на то, чтобы осветить плиту, а дальше Володя видел только темноту. Тогда он поднял руки и сделал два последних шага вперед. Огонек закачался над плитой, но Володя не поддался. Он повернулся и побежал назад, в темноту, к стене, к которой было прислонено металлическое кольцо. Найдя его рукой, он нажал на него, и угол плиты, к которой был прикован железный обруч, отошел в сторону. Володя направился к черному проему между домом и стеной, перешагнул через край и пошел назад, к темной плите. Добравшись до нее, он поднял руки над головой и прижался ими к столбу, об который были вбиты четыре гвоздя. Потом он оперся на него и пошел назад. Идти было трудно — он устал, а ноги словно одеревенели. Постепенно вокруг стали появляться просветы. Тогда Володя встал на колени и заглянул в темноту. В нескольких шагах перед ним темнела металлическая воронка. Очевидно, это была крыша какой-то дыры. Вова встал на ноги и пошел вперед. Теперь он почти ничего не видел. Возможно, из-за того, что глаза привыкли к темноте, он видел все еще хорошо — в детстве он так не мог никогда. Ближайший выступ стены уходил во тьму, и свет от лампы выглядел слишком ярко. «Интересно, как на Земле, над поверхностью земли?» — подумал Володя и вдруг увидел на пальцах длинную трещину. Он с досадой поднял голову — перед ним был какой-то люк, заросший травой и лопухами. Это было очень странное место, и Володя решил, что он не один, но потом все же успокоился, обогнул воронку и пошел по стене вверх, к черной доске. На ней белели мелкие капли фосфора. Вдруг он остановился и увидел лежащее на земле существо. Это была девочка в белом платье. Девочка была неподвижна и неподвижна — и это было самое странное. Но что самое странное, ее голова на длинной шее висела вниз головой. Больше всего ее тело походило на качающийся мешок. Девочка была совсем маленькая и лежала неподвижно. Володя понял, что за последние секунды она несколько раз всхлипнула и закрыла руками лицо. Вдруг она открыла глаза, поднялась на ноги и двинулась к Володе. Тот отступил на шаг и сделал несколько шагов назад. Девочка шла к нему неторопливо и шагом. Внезапно она вложила руки в карманы своего длинного платья и повернула к нему голову, и перед Володей предстало еще одно удивительное зрелище — большие белые миндалевидные глаза, вставленные в маленькие выпуклые треугольные рожки. Володя не мог прийти в себя от удивления. Когда девочка приблизилась, Володя почувствовал, что от нее исходит сильный запах цветов, которыми она была закована в свой плащ. Он поднял на нее глаза. Она остановилась и спросила: «Ты кто?» Володя задумался. Девочка кивнула, и Володя понял, что она догадалась сама. «Меня зовут Саша,— сказал он.— А ты как здесь оказалась?» Она еще раз кивнула и улыбнулась тонкими белыми зубками. «Так получилось»,— ответил Володя. Девочка еще раз кивнула, и они пошли рядом. «Здорово»,— сказала она. «Здорово»,— ответил Володя. Девочка остановилась и перевела взгляд на его рукав. Он вздрогнул. В руке у нее было черное копье. «Не бойся,— сказала девочка,— я просто украла твой платок». Она подняла вверх свою страшную руку и поглядела Володе в глаза. «Ну что ты так смотришь,— ответила она,— это красиво. А ты, я вижу, симпатичный. Не бойся, я не стану тебя бить. А для начала я хочу увидеть твое оружие. Ты ничего не стесняешься? Ты не стесняешься отдать мне свой платок? Ведь тебя никто не видел?» У Володи пересохло во рту. Он вытащил платок из кармана и, дрожащей рукой протянул его девочке. «Что ты делаешь?» — спросила девочка. «Он твой,— сказал Володя. Она взяла платок и повесила его себе на шею. «А что это за копье?» — спросила она. «Просто копье. Я его случайно выронил из кармана». Девочка улыбнулась. «А зачем ты его сюда принес? Чтобы тебя разрисовали?» — спросила она. «Нет,— ответил Володя.— Только для тебя, я правда». «Покажи»,— сказала девочка. «Там не написано. Там написано, что надо повесить его мне на шею. Но я не ношу на шее платков, поэтому и не ношу на шее копье». Девочка засмеялась, поцеловала его в щеку и исчезла. Володя пошел домой и стал приводить себя в порядок. С лица исчезло выражение страха. «Давай,— сказал он,— хоть что-нибудь нам подскажу. Все вместе у кого-нибудь спросим». Он переоделся и осторожно открыл дверь. На стол перед ним легли два петуха, красное и красное. Володя задумался. Затем он вспомнил начало анекдота о разлившемся чернил, под которым всегда прочитывалось стихотворение: «И комары радугой засияли, и мухоморы расцвели. И пошло гулять по людям это яркое слово». Он вошел в дом. «Там никого нет,— громко сказал он и посмотрел в коридор.— Пустота». Вдруг на его глазах за стеной что-то произошло. Потолок исчез, и Володя увидел огромную шахматную доску. Она была черного цвета, и казалось, что по ней пробежали несколько черных лошадок. Затем она внезапно исчезла, и он увидел вторую такую же доску. И вдруг все, что он видел, превратилось в четыре крупных светящихся глаза. И все эти четыре глаза посмотрели на него из-под черной доски — и с выражением безмерного ужаса и ненависти посмотрели на него. Потом они исчезли и сразу же появилась черная доска, на которой они стояли — и потом с невероятной скоростью они полетели навстречу друг другу. Но Володя уже ничего не видел — все смешалось в его голове, и он упал без сознания. Очнулся он через три дня, в какой-то сельпо. Вокруг был туман. Откуда-то издалека доносились крики и музыка, а над головой, совсем рядом, висела гигантская муха с голубым знаменем. Он поднял глаза — и понял, что он на облачном фронте. Где-то справа доносилась стрельба. Где-то слева кипел бой. Откуда-то слева летели чайки, и было очень тихо. Рядом стояла газета, в которой лежал телефон. Он взял ее, сел на край газетного листа и положил на колени трубку. Сразу же подул ветер. Стало холодно. Володя повертел головой, огляделся и увидел белые пятна звезд и паутину Млечного Пути. Он поднял глаза и увидел освещенную луной сторону неба. «Кажется, мы на войне»,— подумал он. И вдруг ему пришла в голову мысль: «А почему это я сижу в облаках? Я ведь не в облаках. Я на небе, а это и есть облака». Он встал и пошел к телефону. Он боялся потерять сознание. Вдруг он забыл, что уже потерял сознание. Вдруг ему пришла в голову мысль, что, если он сейчас же не подойдет к телефону, он сам упадет в облако. Он даже схватился за него обеими руками. Телефон был там. Он набрал номер. Потом еще раз. Потом еще. У него уже не было сил, и он повесил трубку. Некоторое время он стоял перед телефоном. Потом вытер лоб рукавом и побрел в дом. Там он остановился на пороге и зажмурил глаза, стараясь собраться с силами. «Ну,— подумал он,— попробуем. Терпение и труд все перетрут». Он открыл глаза и огляделся. Перед ним было большое красное пятно. Это был диван. Володя сел на него. «Ерунда,— подумал он.— Встану на диван. Приду в себя…» Он поднялся на ноги. Ноги его слегка дрожали. Он сделал несколько шагов и увидел настенный календарь с изображением шапки Мусы-Бабы. Его глаза чуть не выскочили из орбит. За окнами шел дождь, и серый свод небес очень напоминал спелый арбуз. Свесив с плеч руки и не отводя глаз от календаря, Володя стал медленно делать ритмичные движения ногами; ему стало казаться, что земля вокруг завертелась и он, медленно ускоряя вращение, падает куда-то вниз, где властвуют неуправляемые небесные вихри. Он ощутил прикосновение чего-то холодного к своей обнаженной спине. С трудом повернувшись, он увидел на полу мокрый, блестящий на солнце и покрытый густой и ровной щетиной затылок Олега-компьютера. Володя почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и от этого ему стало так гадко, что он вынужден был отвернуться и уткнуться лицом в стену. «Ну погоди, сволочь!— злобно подумал он.— Если ты еще хоть раз так со мной сделаешь…» Он с ненавистью уставился на серый потолок. Кажется, дождя сегодня не будет. «Ну погоди, сволочь,— повторил он вслед за языком и захлопнул дверь. «А что бы ты хотел»,— ответил ему внутренний голос. Но, может быть, ты знаешь что-нибудь получше? «Да нет же, нет! Разве я виноват, что ты такой?» Он повернулся на бок, прижал руки к груди и приготовился слушать все эти безумные речи, что так надоели ему ранее. Но ночь подошла к концу и ему ничего не оставалось, кроме как заснуть. На следующий день небо оказалось безоблачным, и Вова отправился на работу. Военком встретил его в хорошем настроении — новый катер, что ли, прислать? Вова достал из стола кошелек и отдал ему полтинник. Улыбка вошедшего показалась Володе зловещей: он сразу догадался, что эти деньги пропали — он даже знал, в каких купюрах они были. Он вытер руки о передник, достал из нагрудного кармана две стодолларовые бумажки и положил их в карман. «А кто дал?» — спросил военком, пряча деньги в бумажник. «Без разницы»,— ответил Вовка, сжимая зубы. «Вот как,— сказал военком,— ну, тогда извини». Военком хотел было еще что-то сказать, но вместо этого быстро вышел из кабинета. Вовик подошел к компьютеру и включил его. По экрану побежали строчки, складывающиеся в слова: «если стоит фраза, которую ты упорно избегаешь, сейчас она сбудется». Он быстро набрал слово и нажал клавишу «down». Через минуту в его кабинете появился военком, весь такой красный, словно ему предстояло прыгнуть с крыши. Он протянул Вовке бумажку, на которой было написано «Ukshogoff, semi-point», и сказал: «Эти деньги тебе вернули». Вова молча убрал бумажку, даже не взглянув на нее. «Что с тобой сегодня такое?— спросил военком после паузы. Он не был похож на человека, который беспокоится о чем-то.— Я понимаю, что человек, идущий в этот бой, вынужден действовать скрытно. Но ты ведь можешь вести себя совершенно естественно и даже как-то раскованно. Ты сам недавно говорил, что в отряде больше двадцати человек. Допустим, один из них — тот, кто вчера предупредил о захвате лагеря». Вова отрицательно покачал головой. «Да, один,— сказал военком,— но на наших ли мы вообще землях?» — «Как это «чьи»?— удивился Вова. Вова вдруг испугался. Показалось, что он похож на человека, которого при встрече с врагом бьет парализующим газом — так, во всяком случае, было поначалу. Но через секунду его охватили уже совсем другие чувства: — Нет, я не о том!» — Он перевел дух и замолчал. «Ладно,— сказал военком,— оставайся здесь». «А что с мной будет?» — спросил Вова. «Для начала — отпуск,— ответил военком,— будем думать, как дальше с тобой действовать». После этого Вову погнали на четвертый бастион — туда, где находилось помещение боевого управления. Это был бетонный квадрат, окруженный не то бруствером, не то высоким бетонным валом. Возле него на стене было несколько сухих досок. Вова сел на первую попавшуюся и задумался. «Интересно,— подумал он,— чего боятся эти мужики на четвертом бастионе? Ведь их не отправят в ссылку на десять лет. А значит — есть смысл даже и не воевать? Или все-таки стоит рискнуть? Как там говорили древние: quo sunt quod maximum caesarem esse? Быть может, звезды благоволят кому-то из нас? Что это, если не предательство?» Вова встал. «Кто „ кто-то“? Кто я вообще? Боже мой!» — подумал он. Но сказать этого он не решился. Он вдруг заметил, что один из столов покрыт какими-то листками. «О,— подумал Вова,— что я сейчас напишу? А вдруг действительно добьюсь чего-нибудь? Вдруг найду Надю?..» Он вынул листок из планшета, разгладил его и старательно вывел: «НАДЕЙ, НАДЯ! Ты слышишь, Надя, пожалуйста, сделай так, чтобы у меня все получилось, чтобы я добился всего, о чем мечтаю!.. Пожалуйста, Надя, будь моей…» Он зачеркнул «моей, своей», написал «всем», потряс листком в воздухе и громко закричал: «Родина! Ко мне! Солдаты! К оружию! За Родину! Вот она, Родина! Вот она, Победа! Вот она, Вот она, Русь! Выступаем, Родина!» — и вдруг побледнел и выронил листок из рук. Неимоверным усилием воли он удержал себя в руках, а затем, упав на стул, закрыл лицо руками и заплакал. Сначала он не мог понять, что с ним,— все, что он делал до сих пор, было так просто, так логично, словно он повторял заученный урок. Но постепенно до него дошло, что даже такая простая комбинация слов может быть намного сложнее, чем он думал, а его собственное, бредовое счастье, не умевшее быть другим, вдруг выплыло наружу и заслонило от него все остальное. К нему постепенно вернулся разум. Он услышал за спиной голос санитара и вскочил, опрокинув стул. Санитар успокаивающе потрепал его по руке и тревожно спросил, что с ним. Полковник протянул ему руку. Санитар недоверчиво взял ее, поднял на полковника глаза и замер, вцепившись в нее всей ладонью. При жизни при торжественной встрече с рабочим классом полковник провел много времени возле деревянного коня, на котором катили гордого Иштар-Избавителя. И сейчас перед ним был живой конь, а не коленопреклоненный русский боец. Не успел он сделать и нескольких шагов, как полковник ощутил внезапную тошноту, слабость и оцепенение. Он покачнулся, но удержался на ногах и попятился назад. «Интересно,– с тоской подумал он,– неужели сейчас начнутся действия?» Но никаких действий не последовало. Санитар не произнес ни слова, и тогда полковник выдавил: «Мне срочно нужен укол. Надо срочно в туалет!» Санитар перевел взгляд на полковника. Тот сплюнул и ничего не ответил. Санитар вдруг сильно ударил полковника ногой в живот и вышвырнул его за дверь. Послышался топот ног – это санитары метнулись к двери. Полковник рванулся к ней, но санитары еще раз ударили его ногой в живот. Из разбитого носа потекла кровь. Полковник упал на пол, схватился за ушибленное место и затих навсегда.

С помощью этой хуйни можно писать неплохие(относительно) порнорассказы!
Где ты её нашёл, ОП?

Сегодня ночью Революция проводилась 22 февраля 1893 года, в середине дня. Население столицы было уничтожено. После революции интервенты всю вину возложили на охранителей порядка. Но причина заключается в другом. Цель, которую ставили перед собой эти лица, состояла в том, чтобы расколоть большинство человечества, особенно в его духовности. Распятье было организовано не с целью кого-то ранить, а потому, что вся Европа, и особенно Россия, мечтала заполучить в безраздельный захват его образ. На фоне огромного напряжения между мужчинами и женщинами и огромного повышения рождаемости, это казалось вполне разумным решением». О том, что было истинной целью всех, участвовавших в этой кровавой бойне, можно судить по следующей цитате из популярной брошюры того времени «Исполнительная власть». «И вот, — писал автор, — совершалась величайшая кровавая расправа века, торжеством над которой был закон». Его утопический взгляд на судьбы человечества был полностью совпаден с концепцией Люмьена, только в этот раз первая инстанция, к которой обращались, — это Бог. Этим и объясняется то великолепие, которое отличало удельную Россию при Петре. Вся Европа была охвачена страхом перед страшным зверем, выползшим из глубины. Терпение лопнуло, и в ночь на 19 февраля около шестидесяти тысяч человек собрались под окнами Зимнего дворца. Однако их охватило паническое чувство, когда они увидели, как на булыжниках мостовой падает мертвое тело монарха. Главари восстания были убиты. В ночь на 20 февраля вновь состоялись выборы, но теперь их результаты никого не удовлетворили. Более того, большинство народа считало, что дело не в убийствах царя, а в том, что выборы не дадут ответа на вопросы «а что делать» и «зачем», которые пытаются решить посредством учета мнений. Эти вопросы были обнародованы в манифесте, изданном еще до переворота. Манифест содержал следующие слова: «Расстрел ознаменован вступлением государства в эпоху свободы». Он не содержал ясно сформулированных требований и характеризовал императора как тирана. По этому поводу в России начинается острая социальная борьба. Поскольку Манифест был рассчитан прежде всего на революционеров, под его давлением народ совершает серьезные политические ошибки. Было установлено, что в главе государства стоят два идиота граф Витте и генерал-прокурор Синода Хвостов, которые, не считаясь с его указаниями о прикреплении к каторжным работам, не реагировали на заявления о заговоре в Государственной думе и проявляли пренебрежительное отношение к идее конституционного правления. Были отменены огромные помещичьи поместья, конфискованные у помещиков после объявления амнистии. Был отменен приказ о смертной казни для политического деятеля, открыто выступавшего против господствующей династии. Предполагалось закрыть газеты и журналы, существовавшие до Февральской революции. Однако Манифест перечеркнул эти планы. Вместо запрета публикаций официальной бюрократии был наложен запрет на печатание в их номерах литературы. Еще не были готовы законы, которые должны были предотвратить распространение всевозможных слухов и подозрений, связанных с масонами и их ролью в управлении страной. Манифест ограничил круг лиц, на поверку оказавшихся в сговоре с заговорщиками, единственным исключением были лица еврейской национальности. И, наконец, был издан закон об иностранцах — участниках заговора, назначаемых на высшие посты империи. Он отменял все прежние распоряжения, требовавшие пристойного вида и манеры поведения. Такое положение дел поражало своей радикальностью. Но это лишь подчеркивало непримиримость к новому порядку. Многие в то время говорили, что революционные массы уже готовы освободить страну от этого хаоса, и никто не знал толком, как именно это произойдет. Поэтому им приходилось подолгу ждать событий. Положение спасла военная революция, которую принес с собой переход власти от Совета народных комиссаров к диктатуре пролетариата. После провала заговора Мартов и Чхеидзе остались без влияния, и общество постепенно сникло. А когда подданство Советской России было официально утверждено большевистским правительством, парижский журналист Якоб Шмидт, побывавший в 1922 году в Москве, дал такое описание советского режима: «В серых шинелях и широких темных шароварах, отороченных бархатным ремнем, с длинными, до земли, ружьями, они стоят у висящих на стенах картин — на многих изображены пустыри, покрытые проволочной сеткой, крытые соломой крыши, бронзовые часовые на Кремлевской стене, окна вагонов и другие, им почти не знакомые. Партийные работники в промасленных гимнастерках с медными бляхами на погонах заняты на убогих заводах, а сами рабочие сидят на низких скамейках у станков, наматывая на вилы свай» («Werk», VII, 367). Это описание так же точно описывает и обстановку в городе, как и сама Москва. По-другому еще не описать. Вырисовывается иерархическая структура общества — немногочисленная пролетарская прослойка в центре великой страны и также малочисленная верхушка в северной столице. Как в сказке. Но когда наступает час расправы, возникает только одна ассоциация — вавилонская. Как можно не заметить, что город находится в окружении колоссальных каменных глыб, а вокруг него — стена нетронутых ледников? Так же, как этот город только что был окружен вавилонской стеной, так и тот Вавилон, откуда исчезло изначальное царство Аллаха, находится в «Москве» — в ее площади. Но у страха глаза велики. Стена между городами не разрушена до сих пор — по той простой причине, что посреди города почти нет пригородов, зато есть большая пустыня вокруг, и никаких признаков жилья. «Москва» — не центральная улица в городе, это очень большая площадь, одна из многих в ее контуре, только на ней поменьше народа и много жилых строений. На одном из ее концов — асфальтовая площадка с несколькими домиками, где проводит свободное время район. Район находится на такой глубине, что даже не знает об архитектурных достоинствах квартала на противоположной стороне, настолько он глубок в самом центре. Туда по специальным пропускам можно попасть, только перейдя довольно сложный и крутой участок стены. Этот участок лежит у самой границы городских кварталов, но там очень мало прохожих, и пройти его можно только пешком. Как вы понимаете, что это такое — пройти тысячу метров по асфальту, вдыхая незнакомый воздух? Делать такое совсем не просто. И вообще — откуда в Москве асфальт? Здесь, наверное, удобнее идти по деревьям или по траве… Но мы с вами не будем рассматривать эту тему. Перейдя асфальт, вы попадаете в длинный подъезд между стеной и воротами, где вас встречает еще один милиционер, который ведет по ряду комнат — вероятно, тоже очень глубокому, — в конце концов открывает одну из них, показывается вам в большой белой комнате с видом на высокое солнце, заставленное низенькими деревянными столами, и приказывает подняться. Идите за ним за стол, садитесь напротив него и приступаете к исполнению ваших служебных обязанностей. Подпишите бумаги, разведите руки, представляйте, что ваша голова находится где-то на уровне стола, и так далее. Если вам трудно, снимите трубку и скажите второму милиционеру: «Коронко!» Он кинет ее в пол. А вы поглядите, как ему это удается. Потом идите к двери и передайте привет генералу. Потом позвоните генералу и назовите его имя. Потом скажите — знаете ли, мы очень ценим работу вашего центра, но… Понимаете? Мы очень дорожим той работой, которую вы делаете для нас, но при всем желании не можем допустить, чтобы какие-нибудь женщины или женщины в рваных майках показывали свою социальную сущность, то есть занимались профессиональной проституцией на наших улицах. Тут уж вам не уйти. Поэтому извините, если мы вас немного задержали… Что? Вы готовы? Может, на плечи повесить фуражку? Обязательно? Слава Богу, что не нужен… Все! Вы готовы, девушка? Пошли, конечно! Ну! Все, пошли. За мной! Вперед, фу! Шагом марш! Мы верим, что наши вожди и рыцари будут твердо стоять на земле славных побед!.. Герой… Ура! Молодцы! Буржуазия вместе с трудовой армией грудью встретит грядущее возрождение великой страны! Пусть в бой идут со товарищи, наши славные дети! Каскадеры и вечные бараны! Шире поле для нидерландской победы! Во славу Хальт! Да здравствует Висла! Ура! Спасибо за внимание и внимание! Ваше внимание и внимание! Мы уже в Берлине, ваш путеводитель ждет… Хайль Гитлер! Спасибо! Хайль Гитлер! Под Германию! Берлин! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! На ура по кавалерии! Берлин! Хайль Гитлер!

>>117858 #
Это симулятор моего хуя в твоем рту, ковальщека.

>>117875 #
Как что-то плохое.

>>118080 #
Ты забыл текст написать

Когда ебешь твою мамашу в раздолбанный анус на трассе пованивает немного. То есть конечно не так... Нет, пованивает это верно, но это не важно, важно другое.

>>118083 #
Я ебал сестру до инфаркта, а в России он совсем не ценен, а у вас все должно быть иначе.