/all/ - Нульчан

А где ковёр?

А вы уже играли в AI Dungeon 2? Я играл за мага. По пути домой я встретил мужика с красной бородой и первым делом я начал стрелять в него файрболами, но он тоже оказался магом и запускал мои файрболы обратно в меня. Тогда я схватил его за шею и попытался изнасиловать. Оказалось, что это была женщина. Я не ставил себе цели кого-либо изнасиловать, поэтому я перестал. В ответ на это женщина сказала "спасибо" и пожелала мне спокойной ночи. Я продолжил путь домой. По пути мне попалось куча различных собак, я выбрал одну, привёл домой и превратил её в собако-девочку, надел на неё ошейник и попытался выйти с ней на прогулку, но она отказывалась выходить и тогда я убил её.

Хочешь так, аноньчик? Тебе нельзя.

Как известно, знаменитый певец Джи-Джи Аллин очень любил на своих концертах кидаться в слушателей своим говном. Слушатели каждый раз от этого огорчались, но на концерты ходить не переставали: больно уж им песни нравились. Вот если бы только еще и говном в них не кидались, то-то же красота была бы! Слушатели даже подходили к Джи-Джи Аллину в перерывах между концертами и говорили: «Джи-Джи Аллин, Джи-Джи Аллин, не кидай в нас говна! А не то когда-нибудь уйдем от тебя на концерт Игги Попа – он говном не кидает, хоть мы его и не любим, потому что он обычно под наркотиками спит весь концерт».

«Нет!», — говорил им Джи-Джи Аллин: «Кидать буду! И дело с концом!».

И уходили слушатели каждый раз не солоно хлебавши. А на концертах опять все то же самое бывало. Особенно доставалось тем, кто подходил ближе всего к сцене. До тех, кто стоял подальше, говно Джи-Джи Аллина долетало реже, но они и песни слышали хуже. «Невелика беда», — говорили они: «Зато хоть говна прилетает меньше! А песни мы и так хорошо слышим». Но сами они в это не верили: им всегда казалось, что на самом деле песни они слышат плохо. Когда об этом узнали слушатели поближе к сцене, они предложили задним слушателям меняться местами от концерта к концерту, чтобы никому не было обидно. «Хорошая идея!», — согласились задние слушатели: «В следующий раз тогда мы вперед встанем. Жаль только говном в нас кидать будут, так бы стояли и не нарадовались!». «Ничего!», — отвечали им передние слушатели, которые теперь уже стали задними: «Зато хоть песни послушаете громко!». А сами тихо посмеивались над глупыми задними, которые теперь уже стали передними, мол, Джи-Джи Аллин все говно в вас теперь кинет, а мы спокойно концерт постоим да посмотрим, песни-то громкие, издалека слыхать.

И вот пришли они на концерт, Джи-Джи Аллин смотрит на первые ряды: батюшки! Ни одного лица знакомого! Думает артист: вот беда-то! Значит ушли все таки на концерт Игги Попа, будь он неладен! И так Джи-Джи Аллин рассерчал, что со злости стал говно кидать дальше чем обычно. И опять передние слушатели в дураках остались, хоть они теперь и стали задними. Стали они возмущенно кричать: «Джи-Джи Аллин, Джи-Джи Аллин, ты почему так далеко кидаешь сегодня?». Всмотрелся певец, кто это там в задних рядах кричит, и глазам своим не верит: баа! Вот уж не ожидал он их всех здесь увидеть. «Так вот вы где, пройдохи!», — улыбается Джи-Джи Аллин: «А я уж бог весть что себе придумал. А вы оказывается просто встали подальше. Вам если слишком громко возле сцены, вы мне говорите, я попрошу у своего звукорежиссера, чтобы он понизил громкость до комфортного значения». «Нет!», — говорят ему слушатели: «Громкость-то в порядке, мы просто отошли, потому что больно уж ты говном кидаешься». «Это да», — согласился певец: «Кидаюсь». Слушателям только плюнуть осталось с досады: да что ж такое-то, ну никак его не убедить!

Решили тогда слушатели Джи-Джи Аллина проучить. Договорились так: кто-нибудь очень ловкий принесет с собой на концерт большой сачок для бабочек и будет в него все кинутое говно ловить. А посреди концерта кто-нибудь крикнет: батюшки, опаздываем, у Игги Попа концерт через пять минут начнется в доме напротив, бежим скорее! И побегут все на улицу. Джи-Джи Аллин разумеется осерчает, побежит их догонять, а как только за дверь выскочит – тут-то ему этот сачок на голову и наденут! И поймет певец, насколько это неприятно, когда в тебя говном кидают. Но на деле все наперекосяк пошло: как бы слушатель с сачком ни старался, все равно тяжело ему было говно ловить, больно уж давка сильная, не развернешься. Поймал совсем чуть-чуть, что мимо пролетало. Показывает остальным слушателям жестами, мол, этого будет недостаточно для того, чтобы Джи-Джи Аллин понял, как нехорошо говном кидаться.

Тогда слушатели ему велели бегом за дверь выбежать и самому в сачок насрать, раз уж ловить не умеешь. Тот послушался, а Джи-Джи Аллин знай поет себе заливается да думу думает: в кого бы сейчас еще кинуть? Глазами рыскает-рыскает, да и примечает одного слушателя волосатого в углу. Вот в этого, думет, и кину. А рядом с ним другой слушатель стоит и думает: «Что-то он больно в мою сторону смотрит: сейчас как пить дать говном запустит!». И так он бедолага перепугался, что была, думает, не была: начинать надо! И как рявкнет на весь зал: «Бежим, братцы, у Игги Попа концерт через пять минут в доме напротив!». А волосатый рядом с ним как вскочит: «Ох ты ж хвост да чешуя! Как же я проспал-то так!». Все смотрят: а это же Игги Поп под наркотиками в углу спал! И подумал теперь, что на собственный концерт опаздывает. А тут еще и говно в него прилетает, потому что если уж Джи-Джи Аллин чего решит, то дело всегда до конца доводит – очень твердых принципов это был человек.

Выбегает Игги Поп слегка в говне самым первым на улицу, а возле двери, блядь, сидит очень ловкий слушатель и срет в сачок.

Джи-Джи Аллин в тот раз так ничему и не научился.

У отца, у матери был сынок Романушко и дочка – девка Восьмуха. Романушко – желанное дитятко, его хоть в воду пошли. А у Восьмухи руки загребущие, глаза завидущие.
Пришло красное лето. Кругом деревни лежат белые оленьи мхи. родятся ягодки красные и синие. Стали брат с сестрой на мох ходить, ягодки брать.
Матка им говорит однажды:
– Тятенька из-за моря поясок привез атласный лазорева цвету. Кто сегодня больше ягод принесет, тому и пояс.
Пришли ребята на мох, берут ягоду-морошку. Брателко все в коробок да в коробок, а сеструха все в рот да в рот.
В полдни стало жарко, солнечно.
У Романушки ягод класть некуда, а у Восьмухи две морошины в коробу катаются и те мелки и зелены.
Она и сдумала думку и говорит:
– Братец, солнце уж на обеднике! Ляг ко мне на колени, я тебе головушку частым гребешком буду учесывать.
Романушко привалился к сестре в колени. И только у него глазки сошлись, она нанесла нож да и ткнула ему в белое горлышко… И не пуховую постелю постилает, не атласным одеялом одевает, – положила брателка в болотную жемь, укутала, укрыла белым мохом. Братневы ягодки себе высыпала.

--0chan.pl
--0-chan.ru
--0chanru.net
--metatorjq65tshfy.onion

Просто решил показать реальную жизнь всех этих петухов которые подписываются на бордах как "дс-бояре" и угорают с замкадышей. Как человек который работал и жил в спб 3 месяца(я охуел от дсов и в ужасе вернулся в мухосранск) скажу что в мухосранске гораздо лучше жить и с работой проще. Сейчас мне лень объяснять почему в мухосранске лучше жить потом в треде как-нибудь распишу всё.

В субботу 28 декабря будет стрим Ебанеза
Можно оставлять реквесты оффициальном треде (https://www.0chan.club/rac/7971), в комментариях к посту на Youtube (https://www.youtube.com/post/UgzTjfFYzwL95YXbSLx4AaABCQ) и на DA (https://www.donationalerts.com/r/rachoir).

Да, я ленивая. А еще эгоистичная и беспечная – как может некоторым показаться. Потому что хочу, чтобы дети были самостоятельными, инициативными и ответственными. А значит, надо предоставлять ребенку возможность для проявления этих качеств.

В период работы в детском саду наблюдала немало примеров родительской гиперопеки. Особенно запомнился один трёхлетний мальчик — Славик Кулаковский. Тревожные родители считали, что он обязан всегда и все съедать. А то похудеет. Не знаю, как они его кормили дома, но в садик Славик пришёл с явным нарушением аппетита. Он механически жевал и проглатывал все, что положено на тарелку. Причём его надо было кормить, потому что «сам он есть еще не умеет» (sic!). И вот кормлю я его в первый день и наблюдаю полное отсутствие эмоций на лице. Подношу ложку – открывает рот, жует, глотает…

Надо сказать, что повару в нашем саду особенно часто не удаётся каша. Многие дети в этот раз кашу есть отказались (и я их прекрасно понимаю). Славик почти доел. Спрашиваю: «Тебе нравится каша?» — «Нет», — открывает рот, жуёт, глотает. «Хочешь еще?» — подношу ложку. «Нет», — открывает рот, жуёт, глотает. «Если не нравится – не ешь!» Глаза Славика округлились от удивления. Он не знал, что так можно…

Когда Славика привели домой, он твёрдо дал понять родителям, что больше не будет есть то, чего не хочет. Родители устроили скандал, долго кричали, в конце концов глубоко обиделись и перестали разговаривать со Славиком вообще. Это он рассказал мне лично спустя неделю. По его неожиданно живому, но нервному лицу было видно, что он изголодался по общению. В садике товарищей у него не было, потому что родители вели пассивный образ жизни, всё время, свободное от работы и ухода за Славиком, смотрели в потолок, играли в Крайзис и ничему выдающемуся среди других детей научить его не могли. Я решила социализировать его старым дедовским методом — сначала надоумить отстающего ребёнка играть в шахматы, а потом выдать это всей группе за достоинство и превратить её в шахматный кружок.

На несчастье, в тот же день я сломала ногу и легла в больницу. Я знала, что дети в этом возрасте особенно хрупки и зависимы от мнения родителей, и Славику с каждым днём будет становиться всё хуже. Если бы не травма, я бы за пару недель оторвала Славика от родителей и помогла бы ему влиться в детский коллектив, но кость потрескалась так, что о выходе на работу не могло быть и речи. Тогда я решила вызвать родителей Славика на воспитательную беседу.

Ко мне в палату вошли трое: Славик и пара средних лет, с виду здоровые, зрелые люди, и уж всяко не садисты. Я стала объяснять им, что коммуникативная депривация крайне отрицательно влияет на развитие ребёнка и что их наказание уже походит на издевательство, но суровый, грузный отец объявил: «Думает, что самостоятельный — пусть справляется сам. Я больше не обязан с ним разговаривать и чему-то его учить». Попытки разъяснить, что самостоятельность у детей — не двоичная цифра, что ребёнок и в таком возрасте что-то уже умеет и знает (хотя в основном беспомощен) ни к чему не привели. Эти родители рассматривали любого встречного или как взрослого, которому они ничего не должны, или как дитятю, которого нужно гиперопекать.

Когда Кулаковские уходили, я незаметно подозвала Славика и шепнула ему: «Ешь пока то, что родители дают! Выпишусь — вытащу тебя!» Но он не послушался. Он решил, что сможет ни с кем не разговаривать столько, сколько ему понадобится. Вернувшись в садик спустя два месяца, я узнала, что Славик стал приставать к другим детям, кричать на них, бить их, трогать за половые органы. Врачебная комиссия второпях, не разбираясь в ситуации, поставила ему диагноз «детская шизофрения». Я на такси примчалась в детский психиатрический стационар, влетела в отделение, чтобы всё рассказать заведующему, но вдруг мой взгляд зацепился за фигуру на одной из коек. Славик Кулаковский полулежал в позе свастики, в обмоченных штанах, а изо рта у него свисала капля слюны. Рядом сидели его родители и кормили его с ложки кашей.

Когда я увидела это, у меня в груди что-то оборвалось. Не удержавшись, я подошла к убийцам и почти что закричала: «Довольны, господа Кулаковские?» В ответ на этот выпад отец семейства стал добродушно ворковать, что инициативность Славика была неспроста, что психический недуг нужно было подозревать сразу, что теперь его сына вылечат нейролептиками, и в конце концов он отблагодарил меня за то, что я «проявила болезнь» Славика, «а так и не узнали бы, что он шизик». На его лощёной, лыбящейся роже было просто отпечатано: «Как же хорошо снова кормить ребёнка с ложечки тем, чем мне нравится!» — а Славик лежал с пустыми глазами, тупо всасывал кашу и глотал. Грозная, как туча, я в сопровождении всполошившихся из-за моего внезапного прихода санитаров явилась в кабинет завотделением и узнала там, что Славика уже нет — механизмы, которые должны были сформировать его личность, навсегда выжжены галоперидолом.

Да, я ленивая. Но я не похуистка. Если мне и похуй, то только на инфантильность детей и на протекционистские замашки их родителей. Прошло уже пять лет, а я до сих пор корю себя за то, что шла по гололедице, не смотря под ноги, и повредила ногу так, что забить хуй на перелом не получилось. Если бы на Славика забили чуть иначе, он бы вырос деятельным человеком, но на него забили безграмотно, и он умер во младенчестве.

Пусть эта история послужит уроком всем безалаберным нульчерским похуистам. В вашей власти как возродить, так и похоронить Нульчан.

С уважением,
Анна Быкова, детский психолог и нульчерша с пятилетним стажем.

Гу-ля-ю, я один гуляю,
Что дальше делать я не знаю,
Нет дома, никого нет дома,
Я лишний словно куча ломаа.
УУУУУУУУУУУуууууууууууууууууУУУууу

Аноньчик, ты любишь кушать каки? Вкусные, сочные какашки. Ммм. Хочешь скушать мою каку прямо сейчас? Хочешь отведать свежих, ароматных каках? Хочешь поесть моего дерьма? А, пидор? Грязный, помойный червь-пидор, вонючая тварь, поганая паскуда, давай я тебя накормлю дерьмом досыта, ты, вонючий пидор, поганая мразь.

Даже Санте нужна его моча.
А тебе нужна моча Санты, аноньчик?